Мы уходим

Мы уходим. Дети жертв Большого террора уже давно стали дедами и прадедами, и недалек тот час, когда последний из нас оставит этот мир. Мы спокойно относимся к неумолимому бегу времени: таков закон природы, как говорится, всему свой срок, всему своя пора. Но одно обстоятельство – явно или подспудно – продолжает тревожить нашу совесть: это чувство не выполненного до конца долга.

Это при нас открылись секретные архивы карательных органов, и нас потрясла открывшаяся бездна подлости и бесчеловечности прошлых властей, устанавливавших по областям и республикам обязательные нормативы на количество людей, подлежащих расстрелу или обращению в рабское состояние на подземных каторгах Воркуты, на золотых приисках «проклятой планеты» Колымы. наши обреченные на казнь отцы, как могли, отстаивали свое человеческое достоинство, и им хотелось верить, что мы сделаем все возможное, чтобы эпоха беззакония и произвола не повторилась никогда.

Создание Книг памяти с именами всех, попавших в мясорубку политических репрессий – это первый шаг к выполнению молчаливого завета наших отцов и матерей. слова Анны Андреевны Ахматовой – «Хотелось бы всех поименно назвать» – девиз начального этапа очищения от преступлений коммунистического режима.

Второй шаг, не менее важный, – выяснение предпосылок и причин чудовищного катаклизма, повлекшего миллионные жертвы ни в чем, как правило, не повинных людей. Как еще далеко до исчерпывающего ответа на этот вопрос! Мало что объясняет ставший расхожим словесный трафарет «сталинские репрессии». Да, рябой грузин был изощрен в изобретении поводов для уничтожения то буржуазии, то священнослужителей, то зажиточных крестьян, то подлинных и мнимых «троцкистов», то инородцев, включая корейцев и латышей, немцев Поволжья и чеченцев, то членов Еврейского антифашистского комитета, то собственных родственников, которые, как он считал, слишком много знали… Но если бы на месте Сталина был какой другой «пролетарский вождь» – что, многое бы изменилось? А разве не было бесчисленного множества подручных, с палаческим упоением стремившихся выполнить и перевыполнить спущенные «сверху» задания на мучительства?

И, наконец, третий, по моему убеждению, наиболее важный и наиболее трудный шаг, – донести до каждого правду о трагических событиях прошлого века. Этот процесс идет крайне медленно и неуверенно. Дело даже не в том, что ему явно и тайно противодействуют идейные наследники палачей и апологеты преступлений прошлых лет. В гораздо большей степени дело в несформированности гражданского общества в России, и, как следствие, в равнодушии к болям и страданиям не так уж далекого прошлого. Современный обыватель не хочет, чтобы его совесть щекотали напоминанием о преступлениях прошлых лет, даже если они напрямую затронули его семью.

Книга памяти жертв политических репрессий в Камчатском крае – пусть скромный, но жизненно необходимый вклад в исполнение нашего сыновнего долга. Неспешно перелистайте ее страницы, останавливаясь на каждом имени, в нее внесенном. Попытайтесь осознать, что за каждым именем стоит живший на нашей камчатской земле человек, с его делами и поступками, страстями и размышлениями, достоинствами и слабостями. Всех их объединяло отсутствие какой-либо вины перед своими собратьями, перед обществом и государством. Они хотели жить, а их подвергли бесчеловечному насилию, лишив не только имущества и жизни, но и самого права на память и уважение потомков. Книга памяти восстанавливает их имена и, вопреки изуверскому замыслу истязателей, донесет их сквозь годы до грядущих поколений.

Владимир Вейхман