Поэты той поры

Алик Ривин

Иосиф бродский написал на смерть Жукова: 

 Ну, насчет барабана  и снегиря всё ясно: это от Державина, как и алчная Лета, и флейта. Но откуда же эти «прахоря» (то есть «сапоги» на уголовном жаргоне)? Откуда это смешение штилей – высокого и наинижайшего? Какому предтече в русской поэзии следует в этом Бродский?  

А вот, пожалуйста, сценка из священного писания: 

Это из Алика Ривина – эпатажного поэта предвоенного Ленинграда. Дитя коммунальных квартир, он клянчил по рублю на трамвайных остановках, изображая из себя сумасшедшего. Пробовал влиться в ряды питерского пролетариата, но неудачно: чуть ли не в первый день работы на заводе сунул руку, куда не надо, и станок оттяпал ему пальцы, сделав незадачливого токаря инвалидом. Лингвистический факультет знаменитого ЛИФЛИ (Ленинградского института философии, лингвистики и истории) он то ли сам бросил, то ли его выгнали, и Ривин на какое-то время попал в психушку.  

жить на что-то было надо, и поэт ловил кошек и сдавал их для опытов в научный институт. Однако подопытные животные там не всегда были нужны. Алик отправлялся в библиотеку и, как всегда, проходил в читальный зал, оставив мешок с кошками в гардеробе. 

Лиговская шпана считала Ривина корефаном, и у нее он заимствовал выражения дворового сленга, по сути дела, уголовного жаргона: 

...Мне не спится, 

не кимается, 

сердце 

память сна не принимат, 

все-то жизня вспоминается, 

стыдно, но не виноват. 

 «Кимать» (то же, что «кимарить» или «кемарить» – спать, дремать, вообще отдыхать. 

Вот еще словечко «жихлять», которое любил употреблять поэт: 

 «…Живу, жихляю, умираю, И не желаю замолчать!». 

 И еще:  

Но с рыбками не играйся, 

Как по-еврейски говорят,

Раз изменив, не извиняйся, 

Раз извинив, не изменяй. 

«Жихлять» – по всем словарям – «расшатывать, раскачивать», но у Алика Ривина в нем явно другой смысл (что-то вроде «шагать», «идти», «убираться прочь»). 

Владел французским, что-то переводил из Мюссе и Верлена. Знакомая редакторша, пожалев неустроенного виршеплета, заказала ему перевод из французского поэта-коммуниста Вайян-Кутюрье. Но Ривин такого напереводил, что редакторше стоило большого труда приблизить его текст к оригиналу. Кажется, это была единственная прижизненная публикация Ривина.

Переводы с языка идиш удавались куда лучше. В стихотворении Моше Вильбака передан не только смысл, но и мелодия оригинала: 

жить хотелось легко и свободно: 

Лишь легкость – гений. 

Труд презрен до злости 

Всем тем, кто только верят и творят.

 К продолжению